Ф
Фокс Мaлдер
Guest
Почему застрелились Пуго и его жена? (1994)
Почему в августе 91-го застрелился министр внутренних дел и застрелил свою жену? Ведь ни в СССР, ни в нынешней демократической России, высшие чиновники не стреляются.
Вот уж этого звонка я никак не ожидал:
-Добрый день, Юрий, вас беспокоит некто Вадим Пуго.
-Простите... Кто?
-Ну, сын того Пуго, который... помните? Он был министром внутренних дел... до Ельцина и застрелился вместе с женой в августе девяносто первого.
-Да, конечно помню, слушаю вас.
-Мне бы хотелось встретиться. Дело в том, что... Отец...он так и остался для всех путчистом. А он был человеком чести. Я бы хотел встретиться.
Похож. Очень похож - плотный, среднего роста, залысины лба, внимательный умный взгляд: Пуго Вадим Борисович, в прошлом офицер элитного подразделения КГБ, ныне - банкир.
Я прекрасно помню август девяносто первого, когда мы с женой плакали у телевизора от радости, что демократия победила, когда боготворили потрясающего Ельцина и те два выстрела в центре Москвы... Они казались всем закономерностью и никого не коробила аэрозольная надпись на витрине: “Забил в заряд я тушку Пуго”, никого не передернули аплодисменты в Кремле, когда 22 августа шла сессия Верховного Совета и докладчик, прервав выступление, радостно сообщил, что вот только что в своей квартире застрелились бывший министр внутренних дел путчист Пуго и его жена. Да, ответом на это известие были аплодисменты зала.
И никто не подумал тогда, что в СССР большие начальники не стреляются. Никто не удивился этому прошловековому поступку, а ведь было чему удивляться. Если бы знал Борис Карлович, доставая из стола тяжелый “Вальтер”, что отсидит пару месяцев в Лефортово и потом будет жить наверняка лучше, обеспеченнее - с его-то связями! - чем жил министром внутренних дел, - нажал бы он курок? Если бы знал кадровый “гэбэшник” Пуго, приставляя ствол к виску любимой женщины, что никакого позора за ГКЧП не будет, он бы нажал курок? Ну как он мог знать, что всего через несколько лет все они, “гэкэчеписты”, на фоне того, что начнется, станут если не героями, то оракулами - да, они хотели, как лучше, а получилось, как всегда.
-...Ты знаешь, - говорит Вадим, наливая уже, наверное, по десятой чашке кофе,- никто не верит в это, но я уверен, что отец и мать застрелились после ГКЧП не столько потому, что считали, что их ждет позор и тюрьма, а потому, главным образом, чтобы отсечь свое прошлое от моего будущего. Чтобы груз их жизни не мешал их сыну, потому что они понимали, что грядет совсем другая жизнь с другими ценностями, в которой они беспомощны, а я в ней чувствую себя, как рыба в воде. Если бы я знал их исход, как сегодня, я все равно бы принес отцу пистолет...
В новейшей истории страны такого самоубийства чести, да еще мужа и жены одновременно, не было. Я слушал Вадима много часов, мне стал безумно интересен человек по имени Борис Карлович Пуго. И его жена - Валентина Ивановна, кандидат технических наук, доцент МЭИ, она была на год моложе мужа.
Забегая вперед, вернее - назад, в самый конец истории - скажу, что ни одной машины, ни дачи, ни счета в банке после смерти отца его единственному ребенку - Вадиму в наследство не досталось. Только скромная по нынешним меркам квартира, 6000 рублей на общей сберкнижке родителей, которые по закону можно было получить через полгода, и 1000 рублей в сейфе отцовского кабинета: остатки зарплаты министра внутренних дел. Похоронить родителей было не на что, МВД на это не дало ни копейки, Вадим занимал деньги.
...Сыну революционного подпольщика, "латышского стрелка", а затем - секретаря рижского горкома партии, Борису Пуго карьера была уготована: высшую должность отца в той же Риге он занял в 38 лет, председателем КГБ Латвии стал в 43 года, первым секретарем ЦК компартии Латвии - в 47 лет, председателем КПК при ЦК КПСС - в 51 год, министром внутренних дел СССР его назначил Горбачев в 1990 году.
А Горбачева Пуго боготворил: “Он на порядок выше меня”,- таких слов от него не слышал никто, никогда и ни о ком. Когда же перед самым “путчем” Борис Карлович летел с женой в Москву из отпуска, из санатория ЦК “Южный”, что совсем рядом с Форосом, где в это же время отдыхал его президент с женой, то грустно сходил по трапу - не то, что встречи, звонка не удостоился министр внутренних дел... Но тогда он еще ни о чем не догадывался. Даже о том, почему его из отпуска отозвали.
18 августа в 20.30 на служебной даче, где собралась вся семья, зазвонил телефон ВЧ - правительственной связи. Вадим снял трубку, потому что стоял рядом, и услышал голос Крючкова, своего шефа, председателя КГБ:"Бориса Карловича, пожалуйста."
Отец слушал молча и все видели, как он на глазах мрачнеет:
- Мне надо ехать, началась война на Кавказе, - сказал отец и уехал. Под утро он вернулся. Вадим и Валентина Ивановна еще не спали Отец был возбужден выше всякой меры:.
- Ну все, свалили, убрали мы этого...- сказал он, а уходя с женой в спальню, добавил Вадиму:- Я пойду спать, а ты включи телевизор в шесть утра, будет выступать Лукьянов - обо всем узнаешь...
...Получив должность первого секретаря Рижского горкома партии, почти год Пуго с женой и сыном жили в гостинице. "Неудобно раньше других получать",- отвечал на недоуменные вопросы родственников и друзей Борис Карлович. Потом получили квартиру - трехкомнатную. Когда брат Бориса, кадровый военный, решил строить дачу, Борис Карлович, уже первый секретарь компартии Латвии, чуть ли не каждую неделю напоминал ему о "нормах дачных строений" и просил не дай бог соорудить себе лишний квадратный метр или еще чего, что позволит хоть пятнышко положить на их фамилию, которая в Латвии слишком известна. Когда Вадим решил жениться на дочери подполковника, отец попросил его, во-первых, удалить свадьбу от людских глаз - за город, а во-вторых, - "пригласить ограниченное число людей - самых близких”. Сели вдвоем за список, гостей набралось под сотню. Сократили его до тридцати двух человек. Обиженных было!..
...Отец уехал на работу ночью, когда Вадим еще спал. Уже потом, на работе, Вадим ничего не мог понять: по телевизору новости ГКЧП, а по “Радио России” и “Эхо Москвы” совсем другое. Советоваться с сослуживцами, спрашивать о таком - не принято. К тому же отцу он свято верил. Так прошел день.
В шесть утра отец позвонил им на дачу по ВЧ. Разговаривал с мамой, но потом попросил дать трубку и сыну:
- Вадим, обстоятельства очень серьезны. Горбачев не способен управлять страной, нами введено чрезвычайное положение.
"Кем - вами?"- спросил Вадим. "Сын, слушай радио",- такой был ответ.
Через час Пуго-старший уже был дома, хотел отдохнуть хоть немного, но опять - ВЧ. Когда отец положил трубку, Вадим понял, что таким он отца еще не видел.
- Я им говорю, что его (Ельцина - Ю.Г.) надо брать!..- Потом он помолчал немного:- Мы не стремимся к власти, у нас ее достаточно, но мы прекрасно понимаем, что Горбачев ведет страну к голоду, хаосу, разрухе.
Почему в августе 91-го застрелился министр внутренних дел и застрелил свою жену? Ведь ни в СССР, ни в нынешней демократической России, высшие чиновники не стреляются.
Вот уж этого звонка я никак не ожидал:
-Добрый день, Юрий, вас беспокоит некто Вадим Пуго.
-Простите... Кто?
-Ну, сын того Пуго, который... помните? Он был министром внутренних дел... до Ельцина и застрелился вместе с женой в августе девяносто первого.
-Да, конечно помню, слушаю вас.
-Мне бы хотелось встретиться. Дело в том, что... Отец...он так и остался для всех путчистом. А он был человеком чести. Я бы хотел встретиться.
Похож. Очень похож - плотный, среднего роста, залысины лба, внимательный умный взгляд: Пуго Вадим Борисович, в прошлом офицер элитного подразделения КГБ, ныне - банкир.
Я прекрасно помню август девяносто первого, когда мы с женой плакали у телевизора от радости, что демократия победила, когда боготворили потрясающего Ельцина и те два выстрела в центре Москвы... Они казались всем закономерностью и никого не коробила аэрозольная надпись на витрине: “Забил в заряд я тушку Пуго”, никого не передернули аплодисменты в Кремле, когда 22 августа шла сессия Верховного Совета и докладчик, прервав выступление, радостно сообщил, что вот только что в своей квартире застрелились бывший министр внутренних дел путчист Пуго и его жена. Да, ответом на это известие были аплодисменты зала.
И никто не подумал тогда, что в СССР большие начальники не стреляются. Никто не удивился этому прошловековому поступку, а ведь было чему удивляться. Если бы знал Борис Карлович, доставая из стола тяжелый “Вальтер”, что отсидит пару месяцев в Лефортово и потом будет жить наверняка лучше, обеспеченнее - с его-то связями! - чем жил министром внутренних дел, - нажал бы он курок? Если бы знал кадровый “гэбэшник” Пуго, приставляя ствол к виску любимой женщины, что никакого позора за ГКЧП не будет, он бы нажал курок? Ну как он мог знать, что всего через несколько лет все они, “гэкэчеписты”, на фоне того, что начнется, станут если не героями, то оракулами - да, они хотели, как лучше, а получилось, как всегда.
-...Ты знаешь, - говорит Вадим, наливая уже, наверное, по десятой чашке кофе,- никто не верит в это, но я уверен, что отец и мать застрелились после ГКЧП не столько потому, что считали, что их ждет позор и тюрьма, а потому, главным образом, чтобы отсечь свое прошлое от моего будущего. Чтобы груз их жизни не мешал их сыну, потому что они понимали, что грядет совсем другая жизнь с другими ценностями, в которой они беспомощны, а я в ней чувствую себя, как рыба в воде. Если бы я знал их исход, как сегодня, я все равно бы принес отцу пистолет...
В новейшей истории страны такого самоубийства чести, да еще мужа и жены одновременно, не было. Я слушал Вадима много часов, мне стал безумно интересен человек по имени Борис Карлович Пуго. И его жена - Валентина Ивановна, кандидат технических наук, доцент МЭИ, она была на год моложе мужа.
Забегая вперед, вернее - назад, в самый конец истории - скажу, что ни одной машины, ни дачи, ни счета в банке после смерти отца его единственному ребенку - Вадиму в наследство не досталось. Только скромная по нынешним меркам квартира, 6000 рублей на общей сберкнижке родителей, которые по закону можно было получить через полгода, и 1000 рублей в сейфе отцовского кабинета: остатки зарплаты министра внутренних дел. Похоронить родителей было не на что, МВД на это не дало ни копейки, Вадим занимал деньги.
...Сыну революционного подпольщика, "латышского стрелка", а затем - секретаря рижского горкома партии, Борису Пуго карьера была уготована: высшую должность отца в той же Риге он занял в 38 лет, председателем КГБ Латвии стал в 43 года, первым секретарем ЦК компартии Латвии - в 47 лет, председателем КПК при ЦК КПСС - в 51 год, министром внутренних дел СССР его назначил Горбачев в 1990 году.
А Горбачева Пуго боготворил: “Он на порядок выше меня”,- таких слов от него не слышал никто, никогда и ни о ком. Когда же перед самым “путчем” Борис Карлович летел с женой в Москву из отпуска, из санатория ЦК “Южный”, что совсем рядом с Форосом, где в это же время отдыхал его президент с женой, то грустно сходил по трапу - не то, что встречи, звонка не удостоился министр внутренних дел... Но тогда он еще ни о чем не догадывался. Даже о том, почему его из отпуска отозвали.
18 августа в 20.30 на служебной даче, где собралась вся семья, зазвонил телефон ВЧ - правительственной связи. Вадим снял трубку, потому что стоял рядом, и услышал голос Крючкова, своего шефа, председателя КГБ:"Бориса Карловича, пожалуйста."
Отец слушал молча и все видели, как он на глазах мрачнеет:
- Мне надо ехать, началась война на Кавказе, - сказал отец и уехал. Под утро он вернулся. Вадим и Валентина Ивановна еще не спали Отец был возбужден выше всякой меры:.
- Ну все, свалили, убрали мы этого...- сказал он, а уходя с женой в спальню, добавил Вадиму:- Я пойду спать, а ты включи телевизор в шесть утра, будет выступать Лукьянов - обо всем узнаешь...
...Получив должность первого секретаря Рижского горкома партии, почти год Пуго с женой и сыном жили в гостинице. "Неудобно раньше других получать",- отвечал на недоуменные вопросы родственников и друзей Борис Карлович. Потом получили квартиру - трехкомнатную. Когда брат Бориса, кадровый военный, решил строить дачу, Борис Карлович, уже первый секретарь компартии Латвии, чуть ли не каждую неделю напоминал ему о "нормах дачных строений" и просил не дай бог соорудить себе лишний квадратный метр или еще чего, что позволит хоть пятнышко положить на их фамилию, которая в Латвии слишком известна. Когда Вадим решил жениться на дочери подполковника, отец попросил его, во-первых, удалить свадьбу от людских глаз - за город, а во-вторых, - "пригласить ограниченное число людей - самых близких”. Сели вдвоем за список, гостей набралось под сотню. Сократили его до тридцати двух человек. Обиженных было!..
...Отец уехал на работу ночью, когда Вадим еще спал. Уже потом, на работе, Вадим ничего не мог понять: по телевизору новости ГКЧП, а по “Радио России” и “Эхо Москвы” совсем другое. Советоваться с сослуживцами, спрашивать о таком - не принято. К тому же отцу он свято верил. Так прошел день.
В шесть утра отец позвонил им на дачу по ВЧ. Разговаривал с мамой, но потом попросил дать трубку и сыну:
- Вадим, обстоятельства очень серьезны. Горбачев не способен управлять страной, нами введено чрезвычайное положение.
"Кем - вами?"- спросил Вадим. "Сын, слушай радио",- такой был ответ.
Через час Пуго-старший уже был дома, хотел отдохнуть хоть немного, но опять - ВЧ. Когда отец положил трубку, Вадим понял, что таким он отца еще не видел.
- Я им говорю, что его (Ельцина - Ю.Г.) надо брать!..- Потом он помолчал немного:- Мы не стремимся к власти, у нас ее достаточно, но мы прекрасно понимаем, что Горбачев ведет страну к голоду, хаосу, разрухе.
