Д
Дмитрий Богомолов
Guest
АРЕСТ
Данный рассказ является полностью вымышленным и не имеет к действительности никакого отношения. Все совпадения в рассказе носят случайный характер.
«Что касается освобождения из-под стражи. Категория тяжких и особо тяжких преступлений – при доказанности содеянного освободить из-под стражи может только одно. А – летальный исход, когда человек болен, когда негуманно содержать его под стражей. Все остальное должно находиться под стражей. Никаких залогов, поручительств, подписок и так далее. Это все от лукавого. Так называемая толстовщина»
ИЗ ИНТЕРВЬЮ С СОВЕТНИКОМ ПРОКУРОРА
Новости «РТР», 14 часов, 02.09.2000 г.
Глава I
Ночью Брыкля плохо спал. Ему снились черви, но на них почему-то, в отличие от настоящих, были погоны. Он проснулся разбитым и уставшим. Позавтракав, Брыкля стал собираться на работу. Ему предстояло ехать в центр Города, где он трудился сортировщиком писем в Городской газете. Он вышел из дома и направился к подземке, на которой ему приходилось ездить. Проходя через сквер, он обратил внимание на группу мужчин, один из которых, увидев Брыклю, стал снимать его на видеокамеру. Брыкля сразу понял, что это оперативные сотрудники Безопасности. Понять это было легко. Все они были коротко подстрижены, на шее у каждого была массивная золотая цепочка, а на пальцах рук – золотые печатки. Когда они разговаривали, то громко ругались матом. Так громко ругаться матом могут только сотрудники Безопасности. Это только обычным жителям Города нельзя громко ругаться матом, да и никак вообще нельзя, если эту ругань могут услышать сотрудники Безопасности. Ругаться можно только когда они не слышат, а им, наоборот, можно ругаться даже тогда, когда их слышат. Брыкля решил не выяснять, для чего это вдруг его понадобилось снимать на видеокамеру. Когда он прошел мимо этих людей, то один из них, грубо его окликнув, потребовал предъявить документы. Брыкля остановился. Он знал, что сотрудники Безопасности часто проверяют документы у жителей Города с целью выявления лиц, проживающих в Городе без указания в Главном документе отметки о резервировании жилья. Брыкля читал в Главном законе Республики и много раз слышал по телевизору о том, что человек может жить и находиться там, где ему хочется, и что отсутствие отметки о резервировании жилья не может служить препятствием для нахождения гражданина Республики в том или ином месте. Хотя, с другой стороны, Главный надзиратель за соблюдением законов в Республике однажды сказал, что хотя отметку о резервировании жилья требовать не законно, но сотрудники Безопасности все равно должны это делать. Еще тогда Брыкля подумал, какая это трудная и опасная работа у сотрудников Безопасности, что они обязываются Главным надзирателем за соблюдением законов эти законы нарушать. Видимо, все сотрудники Безопасности очень умные и образованные люди, раз способны разбираться в таких тонких вопросах. Сам Брыкля никогда не мог понять, как это можно следить за соблюдением законов и еще быть обязанным законы эти нарушать.
Но он смело подошел к сотрудникам, так как ему не о чем было волноваться. Уж у него-то отметка о резервировании жилья стоит в Главном документе с самого рождения. Пусть они посмотрят и убедятся в этом.
Брыкля протянул Главный документ, как ему показалось, старшему сотруднику. Тот взял документ и, не заглядывая в него, положил его в карман пиджака.
– Покажите руки, – произнес этот сотрудник.
Брыкля вытянул руки перед собой, и тут же на них защелкнулись наручники.
– Вам придется проехать с нами, – сказал человек, надевший наручники.
Брыклю потащили к стоявшей рядом машине, посадили в нее и повезли в местное отделение Безопасности. Там его обыскали и составили протокол. Брыкля обратил внимание на то, что в протокол с особой тщательностью записали фразу о том, что у него не обнаружено запрещенных предметов. Брыкля сразу успокоился и решил, что произошло недоразумение и что его, вероятно, приняли за кого-то другого. Его посадили в камеру и сказали, что за ним придут. Он решил не возмущаться, так как думал, что все вскоре прояснится.
За ним пришли только через несколько часов и повели в какой-то кабинет. Там за столом сидел юноша лет двадцати и пил пиво. Брыкля удивился, когда тот представился ему следователем Безопасности. Он всегда думал, что следователи такие, какими их показывают по телевизору. Этот юноша, вернее следователь, сказал Брыкле, что его дела плохи, что лучше во всем признаться и тем облегчить свою участь. Брыкля не понимал, в чем он должен признаться, и спросил об этом у следователя.
– О, извините, – произнес следователь, – действительно, как же вы можете в чем-то признаться, если я не сказал вам, в чем мы вас подозреваем. Еще раз извините.
– А в чем меня можно подозревать? – спросил Брыкля.
– Вы сегодня шли через сквер? – в свою очередь задал вопрос следователь.
– Да шел. Меня там и задержали.
– А вы видели на кромке тротуара, по которому шли, пистолет?
– Нет, – ответил Брыкля, – не видел.
– Так-так-так – пробурчал юноша-следователь, – вот это и нужно написать. Будет лучше, если вы напишите это собственноручно. Берите бумагу, а я буду вам диктовать.
– Пишите – начал следователь, – сегодня я шел через сквер на работу. Никакого оружия у меня с собой не было. Я шел по тротуару и не видел, что у кромки тротуара лежит пистолет модели КК с серийным номером 18215, с тремя патронами в магазине и одним патроном в патроннике.
– Позвольте, – перебил Брыкля,– я ведь не видел пистолета, откуда я могу знать, сколько в нем патронов и какой у него серийный номер?
– Мы нашли его, – заявил следователь. – Этот пистолет положили там наши сотрудники с целью выявления лиц, незаконно приобретающих оружие. Я его уже осмотрел и поэтому знаю, сколько в нем было патронов и какой у него номер. Или вы мне не верите?
– Верю, конечно, верю, – поспешно сказал Брыкля.
– Тогда пишите, что вам диктуют. Итак, три патрона в магазине и один в патроннике.
Следователь отхлебнул из бутылки пиво и продолжил:
– Пишите дальше, что вы не подобрали этот пистолет и вообще его не видели. Написали?
– Написал, – сказал Брыкля, не совсем понимая для чего это нужно.
– Ну, вот теперь вы подозреваемый, – произнес следователь, убирая написанную бумагу в папку. - Вы подозреваетесь в том, что сегодня утром, проходя по тротуару в сквере и имея реальную возможность незаконно приобрести огнестрельное оружие путем присвоения найденного на кромке тротуара пистолета в целях его дальнейшего сбыта, не подобрали этот пистолет, так как его не увидели, то есть по причинам от вас не зависящим, и были задержаны с поличным на месте преступления сотрудниками Безопасности. Таким образом, вы подозреваетесь в покушении на незаконное приобретение в целях сбыта огнестрельного оружия.
– Отрицать бесполезно, – продолжил следователь. – Сотрудники Безопасности вместе с понятыми вели за вами скрытое наблюдение. Вы прошли мимо того места, где они положили пистолет, и вы этот пистолет не подобрали только потому, что не увидели его. Все это снято на видеокамеру. Понятые уже допрошены. Они в один голос утверждают, что случайно проходили по парку, когда их пригласили сотрудники Безопасности засвидетельствовать факт покушения на совершение преступления. Они показывают, что вы прошли мимо, даже не взглянув на пистолет, а также утверждают, что если бы вы его увидели, то обязательно бы подобрали и попытались бы затем сбыть его. У нас нет оснований не доверять показаниям понятых. Это совершенно посторонние люди, которые участвуют во всех наших операциях. На суде они все подтвердят. Будете упорствовать и дальше или во всем сознаетесь? Хотя ваше признание и не нужно. Вы ведь уже все написали собственноручно.
У Брыкли голова шла кругом. Он не понимал, шутит следователь или говорит серьезно. Хотя нахождение Брыкли в кабинете следователя говорило за то, что это не шутка, здравый смысл позволял надеяться, что все еще прояснится.
Вдруг Брыкля хлопнул себя по лбу и сказал:
– Так ведь все очень просто! Вы же не можете знать, подобрал бы я этот пистолет, если бы я его увидел, или не подобрал?
На это эмоциональное высказывание следователь, делая очередной глоток пива, очень спокойно произнес:
– А мы этого и не знаем. Мы вас просто подозреваем. А если у нас не будет оснований снять эти подозрения, мы предъявим вам обвинение. А уж разбираться, подобрали бы вы пистолет или не подобрали, если бы вдруг увидели его, будет суд.
Спокойствие следователя все больше выводило Брыклю из себя. Он попытался все объяснить, как ему казалось, еще проще.
– Ну, как же в этом случае суд может что-либо установить? – горячился Брыкля. – Ведь если бы я даже увидел этот пистолет, события могли бы развиваться совершенно по-разному. Я мог просто пройти мимо, сделав вид, что его не заметил, мог взять его и отнести в Безопасность, мог позвонить опять же в Безопасность по телефону – да мало ли что я мог бы еще сделать?
Следователя логические выкладки Брыкли ничуть не смутили, и он спокойно ответил:
– Ну, то, что вы сказали, в общем-то верно, но это только предположения, а следствие не может основываться на предположениях. Мы должны устанавливать только факты, а вот то, что вы его не подобрали, потому что не увидели, – это факт.
– Но кто же может утверждать, что это факт?– не унимался Брыкля.
Данный рассказ является полностью вымышленным и не имеет к действительности никакого отношения. Все совпадения в рассказе носят случайный характер.
«Что касается освобождения из-под стражи. Категория тяжких и особо тяжких преступлений – при доказанности содеянного освободить из-под стражи может только одно. А – летальный исход, когда человек болен, когда негуманно содержать его под стражей. Все остальное должно находиться под стражей. Никаких залогов, поручительств, подписок и так далее. Это все от лукавого. Так называемая толстовщина»
ИЗ ИНТЕРВЬЮ С СОВЕТНИКОМ ПРОКУРОРА
Новости «РТР», 14 часов, 02.09.2000 г.
Глава I
Ночью Брыкля плохо спал. Ему снились черви, но на них почему-то, в отличие от настоящих, были погоны. Он проснулся разбитым и уставшим. Позавтракав, Брыкля стал собираться на работу. Ему предстояло ехать в центр Города, где он трудился сортировщиком писем в Городской газете. Он вышел из дома и направился к подземке, на которой ему приходилось ездить. Проходя через сквер, он обратил внимание на группу мужчин, один из которых, увидев Брыклю, стал снимать его на видеокамеру. Брыкля сразу понял, что это оперативные сотрудники Безопасности. Понять это было легко. Все они были коротко подстрижены, на шее у каждого была массивная золотая цепочка, а на пальцах рук – золотые печатки. Когда они разговаривали, то громко ругались матом. Так громко ругаться матом могут только сотрудники Безопасности. Это только обычным жителям Города нельзя громко ругаться матом, да и никак вообще нельзя, если эту ругань могут услышать сотрудники Безопасности. Ругаться можно только когда они не слышат, а им, наоборот, можно ругаться даже тогда, когда их слышат. Брыкля решил не выяснять, для чего это вдруг его понадобилось снимать на видеокамеру. Когда он прошел мимо этих людей, то один из них, грубо его окликнув, потребовал предъявить документы. Брыкля остановился. Он знал, что сотрудники Безопасности часто проверяют документы у жителей Города с целью выявления лиц, проживающих в Городе без указания в Главном документе отметки о резервировании жилья. Брыкля читал в Главном законе Республики и много раз слышал по телевизору о том, что человек может жить и находиться там, где ему хочется, и что отсутствие отметки о резервировании жилья не может служить препятствием для нахождения гражданина Республики в том или ином месте. Хотя, с другой стороны, Главный надзиратель за соблюдением законов в Республике однажды сказал, что хотя отметку о резервировании жилья требовать не законно, но сотрудники Безопасности все равно должны это делать. Еще тогда Брыкля подумал, какая это трудная и опасная работа у сотрудников Безопасности, что они обязываются Главным надзирателем за соблюдением законов эти законы нарушать. Видимо, все сотрудники Безопасности очень умные и образованные люди, раз способны разбираться в таких тонких вопросах. Сам Брыкля никогда не мог понять, как это можно следить за соблюдением законов и еще быть обязанным законы эти нарушать.
Но он смело подошел к сотрудникам, так как ему не о чем было волноваться. Уж у него-то отметка о резервировании жилья стоит в Главном документе с самого рождения. Пусть они посмотрят и убедятся в этом.
Брыкля протянул Главный документ, как ему показалось, старшему сотруднику. Тот взял документ и, не заглядывая в него, положил его в карман пиджака.
– Покажите руки, – произнес этот сотрудник.
Брыкля вытянул руки перед собой, и тут же на них защелкнулись наручники.
– Вам придется проехать с нами, – сказал человек, надевший наручники.
Брыклю потащили к стоявшей рядом машине, посадили в нее и повезли в местное отделение Безопасности. Там его обыскали и составили протокол. Брыкля обратил внимание на то, что в протокол с особой тщательностью записали фразу о том, что у него не обнаружено запрещенных предметов. Брыкля сразу успокоился и решил, что произошло недоразумение и что его, вероятно, приняли за кого-то другого. Его посадили в камеру и сказали, что за ним придут. Он решил не возмущаться, так как думал, что все вскоре прояснится.
За ним пришли только через несколько часов и повели в какой-то кабинет. Там за столом сидел юноша лет двадцати и пил пиво. Брыкля удивился, когда тот представился ему следователем Безопасности. Он всегда думал, что следователи такие, какими их показывают по телевизору. Этот юноша, вернее следователь, сказал Брыкле, что его дела плохи, что лучше во всем признаться и тем облегчить свою участь. Брыкля не понимал, в чем он должен признаться, и спросил об этом у следователя.
– О, извините, – произнес следователь, – действительно, как же вы можете в чем-то признаться, если я не сказал вам, в чем мы вас подозреваем. Еще раз извините.
– А в чем меня можно подозревать? – спросил Брыкля.
– Вы сегодня шли через сквер? – в свою очередь задал вопрос следователь.
– Да шел. Меня там и задержали.
– А вы видели на кромке тротуара, по которому шли, пистолет?
– Нет, – ответил Брыкля, – не видел.
– Так-так-так – пробурчал юноша-следователь, – вот это и нужно написать. Будет лучше, если вы напишите это собственноручно. Берите бумагу, а я буду вам диктовать.
– Пишите – начал следователь, – сегодня я шел через сквер на работу. Никакого оружия у меня с собой не было. Я шел по тротуару и не видел, что у кромки тротуара лежит пистолет модели КК с серийным номером 18215, с тремя патронами в магазине и одним патроном в патроннике.
– Позвольте, – перебил Брыкля,– я ведь не видел пистолета, откуда я могу знать, сколько в нем патронов и какой у него серийный номер?
– Мы нашли его, – заявил следователь. – Этот пистолет положили там наши сотрудники с целью выявления лиц, незаконно приобретающих оружие. Я его уже осмотрел и поэтому знаю, сколько в нем было патронов и какой у него номер. Или вы мне не верите?
– Верю, конечно, верю, – поспешно сказал Брыкля.
– Тогда пишите, что вам диктуют. Итак, три патрона в магазине и один в патроннике.
Следователь отхлебнул из бутылки пиво и продолжил:
– Пишите дальше, что вы не подобрали этот пистолет и вообще его не видели. Написали?
– Написал, – сказал Брыкля, не совсем понимая для чего это нужно.
– Ну, вот теперь вы подозреваемый, – произнес следователь, убирая написанную бумагу в папку. - Вы подозреваетесь в том, что сегодня утром, проходя по тротуару в сквере и имея реальную возможность незаконно приобрести огнестрельное оружие путем присвоения найденного на кромке тротуара пистолета в целях его дальнейшего сбыта, не подобрали этот пистолет, так как его не увидели, то есть по причинам от вас не зависящим, и были задержаны с поличным на месте преступления сотрудниками Безопасности. Таким образом, вы подозреваетесь в покушении на незаконное приобретение в целях сбыта огнестрельного оружия.
– Отрицать бесполезно, – продолжил следователь. – Сотрудники Безопасности вместе с понятыми вели за вами скрытое наблюдение. Вы прошли мимо того места, где они положили пистолет, и вы этот пистолет не подобрали только потому, что не увидели его. Все это снято на видеокамеру. Понятые уже допрошены. Они в один голос утверждают, что случайно проходили по парку, когда их пригласили сотрудники Безопасности засвидетельствовать факт покушения на совершение преступления. Они показывают, что вы прошли мимо, даже не взглянув на пистолет, а также утверждают, что если бы вы его увидели, то обязательно бы подобрали и попытались бы затем сбыть его. У нас нет оснований не доверять показаниям понятых. Это совершенно посторонние люди, которые участвуют во всех наших операциях. На суде они все подтвердят. Будете упорствовать и дальше или во всем сознаетесь? Хотя ваше признание и не нужно. Вы ведь уже все написали собственноручно.
У Брыкли голова шла кругом. Он не понимал, шутит следователь или говорит серьезно. Хотя нахождение Брыкли в кабинете следователя говорило за то, что это не шутка, здравый смысл позволял надеяться, что все еще прояснится.
Вдруг Брыкля хлопнул себя по лбу и сказал:
– Так ведь все очень просто! Вы же не можете знать, подобрал бы я этот пистолет, если бы я его увидел, или не подобрал?
На это эмоциональное высказывание следователь, делая очередной глоток пива, очень спокойно произнес:
– А мы этого и не знаем. Мы вас просто подозреваем. А если у нас не будет оснований снять эти подозрения, мы предъявим вам обвинение. А уж разбираться, подобрали бы вы пистолет или не подобрали, если бы вдруг увидели его, будет суд.
Спокойствие следователя все больше выводило Брыклю из себя. Он попытался все объяснить, как ему казалось, еще проще.
– Ну, как же в этом случае суд может что-либо установить? – горячился Брыкля. – Ведь если бы я даже увидел этот пистолет, события могли бы развиваться совершенно по-разному. Я мог просто пройти мимо, сделав вид, что его не заметил, мог взять его и отнести в Безопасность, мог позвонить опять же в Безопасность по телефону – да мало ли что я мог бы еще сделать?
Следователя логические выкладки Брыкли ничуть не смутили, и он спокойно ответил:
– Ну, то, что вы сказали, в общем-то верно, но это только предположения, а следствие не может основываться на предположениях. Мы должны устанавливать только факты, а вот то, что вы его не подобрали, потому что не увидели, – это факт.
– Но кто же может утверждать, что это факт?– не унимался Брыкля.