БелоСнежка )
Активный участник
- Регистрация
- 29.09.2010
- Сообщения
- 3 678
- Реакции
- 25
- Баллы
- 48
"Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и то же... О чем? ...Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки,даже если в магазин шли. Всегда вдвоем. Я говорила ему: "Я тебя люблю". Но я еще не знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи,на всех одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины. Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу какой-то шум. Крики. Выглянула в окно.Он увидел меня: "Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар. Я скоро буду".
Самого взрыва я не видела.Только пламя. Все, словно светилось... Все небо...Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть оттого, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали огонь, а он полз. Поднимался. Сбрасывали горящий графит ногами... Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар...Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где жили его родители, сорок километров.Сеять, пахать... Его любимые работы...
Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.) Иногда будто слышу его голос...Живой... Даже фотографии так на меня не действуют,как голос. Но он никогда меня не зовет. И во сне... Это я его зову... Семь часов... В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала,но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни машины "Скорой помощи" заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом в этой больнице.
Схватила ее за халат, когда она выходила из машины:"Пропусти меня!" - "Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо". Держу ее:"Только посмотреть". "Ладно, -говорит,- тогда бежим. На пятнадцать-двадцать минут". Я увидела его... Отекший весь,опухший... Глаз почти нет... "Надо молока. Много молока! -сказала мне знакомая. - Чтобы они выпили хотя бы по три литра". - "Но он не пьет молоко". -"Сейчас будет пить". Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через какое-то время заболеют. Умрут. Но никто тогда этого не знал... В десять утра умер оператор Шишенок... Он умер первым... В первый день... Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук.
Так его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все --первые.Спрашиваю: "Васенька, что делать?" -- "Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя будет ребенок". Я -- беременная. Но как я его оставлю? Просит: "Уезжай!Спасай ребенка!" -- "Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим".Прибегает моя подруга Таня Кибенок... Ее муж в этой же палате. С ней ее отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком, где-то три километра за городом... Покупаем много трехлитровых банок с молоком...Шесть -- чтобы хватило на всех... Но от молока их страшно рвало... Все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили, что они отравились газами, никто не говорил о радиации.
А город заполнился военной техникой, перекрыли все дороги. Везде солдаты. Перестали ходить электрички,поезда. Мыли улицы каким-то белым порошком... Я волновалась, как же мне завтра добраться в деревню, чтобы купить ему парного молока? Никто не говорил о радиации... Одни военные ходили в респираторах... Горожане несли хлеб из магазинов, открытые кулечки с конфетами. Пирожные лежали на лотках... Обычная жизнь. Только... Мыли улицы каким-то порошком...Вечером в больницу не пропустили...Море людей вокруг... Я стояла напротив его окна, он подошел и что-то мне кричал. Так отчаянно! В толпе кто-то расслышал: их увозят ночью в Москву.Жены сбились все в одну кучу.
Решили: поедем с ними. Пустите нас к нашим мужьям! Не имеете права! Бились,царапались. Солдаты, уже стояла цепь в два ряда, нас отталкивали. Тогда вышел врач и подтвердил, что они полетят на самолете в Москву, но нам нужно принести им одежду, -- та, в которой они были на станции, сгорела. Автобусы уже не ходили, и мы бегом через весь город. Прибежали с сумками, а самолет уже улетел. Нас специально обманули... Чтобы мы не кричали, не плакали...Ночь... По одну сторону улицы автобусы, сотни автобусов (уже готовили город к эвакуации), а по другую сторону -- сотни пожарных машин. Пригнали отовсюду. Вся улица в белой пене... Мы по ней идем... Ругаемся и плачем... По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней,возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах.
В палатках. Люди даже обрадовались: поедем на природу! Встретим там Первое мая. Необычно. Готовили в дорогу шашлыки,покупали вино. Брали с собой гитары, магнитофоны. Любимые майские праздники! Плакали только те, чьи мужья пострадали. Не помню дороги... Будто очнулась, когда увидела его мать: "Мама, Васяв Москве! Увезли специальным самолетом!" Но мы досадили огород - картошку,капусту (а через неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня открылась рвота. Я -на шестом месяце беременности. Мне так плохо... Ночью снится, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне:"Люся! Люсенька!" А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу... (Плачет.)Встаю я утром с мыслью, что поеду в Москву одна...
"Куда ты такая?" --плачет мать. Собрали в дорогу и отца: "Пусть довезет тебя" Он снял со сберкнижки деньги, которые у них были. Все деньги. Дороги не помню... Дорога опять выпала из памяти... В Москве у первого милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна,совершенно секретно. Шестая больница -- на "Щукинской"... В эту больницу, специальная радиологическая больница, без пропусков не пускали. Я дала деньги вахтеру, и тогда она говорит: "Иди". Сказала - какой этаж. Кого-то я опять просила, молила... И вот сижу в кабинете у заведующей радиологическим отделением --Ангелины Васильевны Гуськовой.
Тогда я еще незнала, как ее зовут, ничего не запоминала. Я знала только, что должна его увидеть... Найти...Она сразу меня спросила: Миленькая моя! Миленькая моя... Дети есть? Как я признаюсь?! И уже понимаю, что надо скрыть мою беременность. Не пустит к нему! Хорошо, что я худенькая, ничего по мне незаметно. Есть. -- Отвечаю. -Сколько? Думаю: "Надо сказать, что двое. Если один -- все равно не пустит". % Мальчик и девочка.% Раз двое, то рожать, видно, больше не придется. Теперь слушай:центральная нервная система поражена полностью, костный мозг поражен полностью... "Ну, ладно, -- думаю, -- станет немножко нервным".
% Еще слушай: если заплачешь -- я тебя сразу отправлю. Обниматься и целоваться нельзя. Близко не подходить. Даю полчаса. Но я знала, что уже отсюда не уйду. Если уйду, то с ним. Поклялась себе! Захожу... Они сидят на кровати, играют в карты и смеются.
% Вася! -- кричат ему. Поворачивается:% О, братцы, я пропал! И здесь нашла! Смешной такой, пижама на нем сорок восьмого размера, а у него --пятьдесят второй. Короткие рукава, короткие штанишки. Но опухоль с лица уже сошла... Им вливали какой-то раствор... % А чего это ты вдруг пропал? -- Спрашиваю. И он хочет меня обнять. % Сиди-сиди, -- не пускает его ко мне врач. -- Нечего тут обниматься.
Как-то мы это в шутку превратили. И тут уже все сбежались, и из других палат тоже. Все наши. Из Припяти. Их же двадцать восемь человек самолетом привезли. Что там? Что там у нас в городе? Я отвечаю, что началась эвакуация, весь город увозят на три или пять дней. Ребята молчат, а было там две женщины, одна из них на проходной в день аварии дежурила, и она заплакала: % Боже мой! Там мои дети. Что с ними? Мне хотелось побыть с ним вдвоем, ну, пусть бы одну минуточку. Ребята это почувствовали, и каждый придумал какую-то причину, и они вышли в коридор.
Самого взрыва я не видела.Только пламя. Все, словно светилось... Все небо...Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть оттого, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали огонь, а он полз. Поднимался. Сбрасывали горящий графит ногами... Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар...Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где жили его родители, сорок километров.Сеять, пахать... Его любимые работы...
Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.) Иногда будто слышу его голос...Живой... Даже фотографии так на меня не действуют,как голос. Но он никогда меня не зовет. И во сне... Это я его зову... Семь часов... В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала,но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни машины "Скорой помощи" заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом в этой больнице.
Схватила ее за халат, когда она выходила из машины:"Пропусти меня!" - "Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо". Держу ее:"Только посмотреть". "Ладно, -говорит,- тогда бежим. На пятнадцать-двадцать минут". Я увидела его... Отекший весь,опухший... Глаз почти нет... "Надо молока. Много молока! -сказала мне знакомая. - Чтобы они выпили хотя бы по три литра". - "Но он не пьет молоко". -"Сейчас будет пить". Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через какое-то время заболеют. Умрут. Но никто тогда этого не знал... В десять утра умер оператор Шишенок... Он умер первым... В первый день... Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук.
Так его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все --первые.Спрашиваю: "Васенька, что делать?" -- "Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя будет ребенок". Я -- беременная. Но как я его оставлю? Просит: "Уезжай!Спасай ребенка!" -- "Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим".Прибегает моя подруга Таня Кибенок... Ее муж в этой же палате. С ней ее отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком, где-то три километра за городом... Покупаем много трехлитровых банок с молоком...Шесть -- чтобы хватило на всех... Но от молока их страшно рвало... Все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили, что они отравились газами, никто не говорил о радиации.
А город заполнился военной техникой, перекрыли все дороги. Везде солдаты. Перестали ходить электрички,поезда. Мыли улицы каким-то белым порошком... Я волновалась, как же мне завтра добраться в деревню, чтобы купить ему парного молока? Никто не говорил о радиации... Одни военные ходили в респираторах... Горожане несли хлеб из магазинов, открытые кулечки с конфетами. Пирожные лежали на лотках... Обычная жизнь. Только... Мыли улицы каким-то порошком...Вечером в больницу не пропустили...Море людей вокруг... Я стояла напротив его окна, он подошел и что-то мне кричал. Так отчаянно! В толпе кто-то расслышал: их увозят ночью в Москву.Жены сбились все в одну кучу.
Решили: поедем с ними. Пустите нас к нашим мужьям! Не имеете права! Бились,царапались. Солдаты, уже стояла цепь в два ряда, нас отталкивали. Тогда вышел врач и подтвердил, что они полетят на самолете в Москву, но нам нужно принести им одежду, -- та, в которой они были на станции, сгорела. Автобусы уже не ходили, и мы бегом через весь город. Прибежали с сумками, а самолет уже улетел. Нас специально обманули... Чтобы мы не кричали, не плакали...Ночь... По одну сторону улицы автобусы, сотни автобусов (уже готовили город к эвакуации), а по другую сторону -- сотни пожарных машин. Пригнали отовсюду. Вся улица в белой пене... Мы по ней идем... Ругаемся и плачем... По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней,возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах.
В палатках. Люди даже обрадовались: поедем на природу! Встретим там Первое мая. Необычно. Готовили в дорогу шашлыки,покупали вино. Брали с собой гитары, магнитофоны. Любимые майские праздники! Плакали только те, чьи мужья пострадали. Не помню дороги... Будто очнулась, когда увидела его мать: "Мама, Васяв Москве! Увезли специальным самолетом!" Но мы досадили огород - картошку,капусту (а через неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня открылась рвота. Я -на шестом месяце беременности. Мне так плохо... Ночью снится, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне:"Люся! Люсенька!" А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу... (Плачет.)Встаю я утром с мыслью, что поеду в Москву одна...
"Куда ты такая?" --плачет мать. Собрали в дорогу и отца: "Пусть довезет тебя" Он снял со сберкнижки деньги, которые у них были. Все деньги. Дороги не помню... Дорога опять выпала из памяти... В Москве у первого милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна,совершенно секретно. Шестая больница -- на "Щукинской"... В эту больницу, специальная радиологическая больница, без пропусков не пускали. Я дала деньги вахтеру, и тогда она говорит: "Иди". Сказала - какой этаж. Кого-то я опять просила, молила... И вот сижу в кабинете у заведующей радиологическим отделением --Ангелины Васильевны Гуськовой.
Тогда я еще незнала, как ее зовут, ничего не запоминала. Я знала только, что должна его увидеть... Найти...Она сразу меня спросила: Миленькая моя! Миленькая моя... Дети есть? Как я признаюсь?! И уже понимаю, что надо скрыть мою беременность. Не пустит к нему! Хорошо, что я худенькая, ничего по мне незаметно. Есть. -- Отвечаю. -Сколько? Думаю: "Надо сказать, что двое. Если один -- все равно не пустит". % Мальчик и девочка.% Раз двое, то рожать, видно, больше не придется. Теперь слушай:центральная нервная система поражена полностью, костный мозг поражен полностью... "Ну, ладно, -- думаю, -- станет немножко нервным".
% Еще слушай: если заплачешь -- я тебя сразу отправлю. Обниматься и целоваться нельзя. Близко не подходить. Даю полчаса. Но я знала, что уже отсюда не уйду. Если уйду, то с ним. Поклялась себе! Захожу... Они сидят на кровати, играют в карты и смеются.
% Вася! -- кричат ему. Поворачивается:% О, братцы, я пропал! И здесь нашла! Смешной такой, пижама на нем сорок восьмого размера, а у него --пятьдесят второй. Короткие рукава, короткие штанишки. Но опухоль с лица уже сошла... Им вливали какой-то раствор... % А чего это ты вдруг пропал? -- Спрашиваю. И он хочет меня обнять. % Сиди-сиди, -- не пускает его ко мне врач. -- Нечего тут обниматься.
Как-то мы это в шутку превратили. И тут уже все сбежались, и из других палат тоже. Все наши. Из Припяти. Их же двадцать восемь человек самолетом привезли. Что там? Что там у нас в городе? Я отвечаю, что началась эвакуация, весь город увозят на три или пять дней. Ребята молчат, а было там две женщины, одна из них на проходной в день аварии дежурила, и она заплакала: % Боже мой! Там мои дети. Что с ними? Мне хотелось побыть с ним вдвоем, ну, пусть бы одну минуточку. Ребята это почувствовали, и каждый придумал какую-то причину, и они вышли в коридор.